Чем выше порыв, тем мощнее сопротивление. Чем яснее идеал, тем низменнее способы его подрыва. Чем ближе к истине, тем обширнее и изощреннее навалы лжи.

Циолковский. Великий ученый старец. Свидетель и причастник рывка России в небо, разработчик теории и мечты прыжка человека на орбиту Земли и далее. И он же — чудак и недотепа в глазах калужского и нового российского общества, подозрительная личность для ГПУ, к счастью, престарелая и неудобная для дела.

Королев. Великий конструктор. Главный. Вдохновленный Циолковским, с коллегами по ГИРД репрессирован. Их работа в увязке с тогдашним политическим контекстом и персонами, с ошибками военно-технической политики, отвергнувшей по невежеству и с пристрастием ракетные технологии, была признана слугами народа страшным вредительством. Выжил на допросах, в тюрьмах, на пересылках и лагерях чудом, точнее — благодаря стечению чудес, невероятному и неповторимому. Если попытаться их объяснить, то нельзя не прийти к одному — сила духа. А она от чего?

Бакланов. Руководитель космической программы СССР на пике ее свершений. Вся жизнь в практическом космосе. Триумфы, успехи, награды, споры, драмы, трагедии. Вершина космической эпопеи — «Буран». До сих пор общество наше не понимает, как грандиозно было это рукотворное чудо. Как уникальны были технологии создания «Бурана», материалы, цифровая система управления полетом, как многочисленна научно-производственная кооперация. Насколько мы обошли в этом изделии и как надолго своего главного соперника. А кто знает эти свойства, тот понимает недостижимость, недосягаемость для нас, нынешних, такого проекта. Не потому, что денег не хватит, а не хватит многого. В первую очередь кооперации и… силы духа.

О.Д. Бакланова не отправляли в магаданские леспромхозы. Не отбывавший в Лефортово может подумать: не комфортнее ли здесь по сравнению с Колымой? Да и Колыма не санаторий ли по сравнению с Голгофой? Но было что-то символичное в таком зигзаге и судьбы руководителя, и самой космической программы.

Каков смысл этого зигзага?

В том ли, что причастность к космосу неизбежно наказывает? Разве не наказанием за само занятие космосом, а не более приземленными продуктами, были слова одного из младореформаторских вице-премьеров генеральному директору одной из ведущих космических фирм: «Я же тебе уже отгрузил бабла»?!

В академическом издании этот сленг в устах начальствующего денди коробит. А представим восприятие заслуженного директора! Ему, работавшему с Королевым и отдавшему Родине жизнь, здоровье и талант, тыкал политический выскочка, полагавший, что казенные долги фирме он, он лично, по своему произволу, отгружает!

Долг государства за выполненные фирмой работы по госзаказу был огромен. Государство не платило ни пенсионерам, ни добросовестным производителям — своим же поставщикам. Тому реформированному, а по сути — разгромленному — государству космос, ставший для него не источником триумфов, а головной болью, был обузой, обременением, досадным препятствием на пути к рыночному триумфу. Приходилось им заниматься вопреки своему желанию и принципам. Ведь России-то уготована была сырьевая участь. Сырьевая Россия обошлась бы и без космоса.

Однако та, космическая Россия, не умирала. Работала над выполнением вымученных, как кость с барского стола, заданий. Создавала продукты ширпотреба, чтобы выжить. Прорывалась на международные рынки. Втихаря что-то уберегала от разграбления, что-то продолжала мастерить и конструировать. На всякий случай, на потом. Когда это потом все-таки наступит.

Нет ничего дурного в сырьевой России, ее экспортно-сырьевом комплексе. Это тоже великая Россия, кормящий ее базис. Но великая Россия ущербна без космической своей ипостаси. Небезопасна. Бессмысленна. И по большому счету — невозможна.

Потому-то и пробовало космическую Россию подлое время со своими временщиками на прочность. Это делали обыватели Калуги, следователи правоохранительных структур. И не только они. Это вольно и невольно сотворяло, ведая и не ведая того, все наше государство и общество. Вирус не мог не поразить и саму космическую индустрию. Отсюда и неудачи, аварии, проблемы. Но опыт известных и неизвестных героев космической России, сквозь все наказания их миром сим, стал наказом.

О.Д. Бакланов вспоминает, как отреагировал Горбачев на известие о триумфе «Бурана»:

— Ты плюнешь один раз в космос, и сразу миллионы летят…

— Плевать в космос — большой грех, можно Бога зацепить… — ответил будущий заключенный Лефортово.