Геополитическое лето 2013 года выдалось жарким. Его информационную доминанту задали события внутри и вокруг сначала Египта, ныне успокоившегося на некоторое время, затем Сирии, предназначенной стать событийной кульминацией всей осени. Сирийский кризис и новая египетская метаморфоза, а также скандальные разоблачения глобального подглядывания быстро слепили новую правовую и моральную рамку международных отношений. Осознание этой рамки представителями всех цивилизационных ареалов вскоре выльется в новые форматы отношений, в новые грани дозволенного, новый идеологический дискурс, новые стили дипломатии, новые альянсы и новые конфликты.
По крайней мере много риторических и часто прекраснодушных упаковок, ранее принимавшихся кем-то за чистую монету, отпадет как ненужная шелуха, оставив на театре международных действий сугубо реальные интересы и амбиции. А реальность менее приятна и однозначна, чем фикции воображения. Впрочем, разве накануне 1914-го не было пацифистской эйфории на улицах и в салонах Парижа и Берлина, Петербурга, Вены и Лондона? А призрак войны бродил уже совсем рядом — в штабах и правлениях компаний и особенно — вдали от них, на просторах колоний и по нитям транспортных трасс.
Призрак войны вместе с поводом для открытого внешнего военного вмешательства в Сирии нарисовался, словно джин из бутылки. И вызвал никогда не встречавшийся ранее раскол в G20. Существенно не столько то, что кто-то выступил против ударных намерений Обамы, а то, что таковых половина среди 20 стран и международных организаций. Существенно и давно не встречавшееся противостояние властей и общества США, Великобритании, Франции, Германии. Существенно усиление авторитета группы БРИКС. Существенны позиции папы римского, слово которого с пиететом воспринимается сотнями миллионов католиков, и генсека ООН.
Но столь же существенна и растущая коалиция тысячи ударов. У каждой из сторон своя аргументация и своя логика.
Трагедия в стране, где сошлись исторические пути нескольких цивилизаций и где до недавнего времени их партнерство было вполне примерным, с каждым днем кровоточит новыми и новыми прецедентами схватки нескольких мощных сил, представляющих цивилизационные сущности. На относительно небольшом клочке земли зримые и незримые окопы ощетиниваются беспощадной непримиримостью, яростью, ненавистью, местью, мародерством, тотальным злом. Но и примерами мученичества, мужества, жертвенности за близких, за веру, за свои цивилизационные идеалы.
Сирийский кризис непосредственно затягивает в конфликтную воронку интересы, смыслы, предпочтения, ценности большинства современных цивилизаций: исламской со всеми ее ветвями, западноевропейской, североамериканской, китайской, евразийской, африканской.
В страшных перипетиях сирийской беды и ее обширных метастазов свое нутро обнаруживает новая системная идентичность, даже новая цивилизационная реальность. У нее в наличии сущностные черты. Свой людской контингент. Свои идеалы и идолы. Свой сетевой архипелаг базирования. Своя древняя генеалогия, по-своему весьма гипнотическая отнюдь не для одиночек. Со своими летописцами и вождями. Свой инструментарий. Союзники. Энергетика и эстетика действия. Свои стратегия и тактика экспансии, основанные на принципах кочующей засады, блуждающих мишеней, анонимности партнеров.
Это нечто запредельно паразитарное. Оно вопиюще преступно. Немилосердно. Смертоносно. Как злокачественность. Как убийца.
По сути, речь идет о квазицивилизационной антисистеме, бандитской, террористической по методам, паразитарной по источникам живучести, химерической по устремлениям.
Сквозь вдруг огрубевшую на высшем официальном уровне лексику межгосударственного общения, сквозь геополитические разломы, гуманитарные и природные катастрофы проступают тревожные свойства наступающей эпохи. Хантингтон успел нацарапать ее жуткие по-рембрандтовски офорты.