Свет угасших звезд в просторах нашей Галактики наблюдается, как известно, посмертно. Так и с великими мыслителями: их мысли и память об их жизни живут за горизонтом отпущенных им сроков. Но лишь при условии запечатленности в устной, письменной или иной (в архитектуре, институтах, живописных полотнах, музыке) форме человеческой памяти.
Свой взгляд на свою жизнь Александр Кинг оставил в этой книге. В ней отразился век двадцатый, почти сполна осмысленный автором. Вчитываться в строки такой книги поучительно, увлекательно, а главное – такое чтение гарантированно не бесследно. Среди миллионов книг, оставленных авторами, подобных немного. И каждая из таких книг уникальна.
Уникален опыт жизни человека, который был основоположником одной из самых интеллектуально мощных сетевых структур последней трети ХХ века. В трудах Римского клуба озабоченность, тревоги и боль экспертов зафиксированы так, как до них это было не принято. По сути, Римский клуб рождался с болью за человечество, своей техногенной экспансией поставившим себя на грань экологической катастрофы. «Пределы роста» были шоком, острота которого актуальна и спустя полвека. Вся библиотека трудов Римского клуба посвящена сюжетам глобальной значимости. Столь же глобален по размаху мысли был и президент Римского клуба Александр Кинг. В эту глобальность были органично и изначально инкрустированы человеческие качества.
И предшественник Кинга на посту президента, сооснователь Римского клуба Аурелио Печчеи, в одноименной книге осознавал фундаментальную связь этики, науки, техники, экономики и политики. У Александра Кинга этот узел человеческой жизни осмыслен с Экклезиастовой печалью. Понимая огромную силу науки и технологий, в том числе для военных целей, Кинг оказался в роли Владимира Вернадского, благодаря «машине времени» вдруг увидевшего патологический результат планетарной деятельности человечества, достигшего статуса геологической силы. Созданная в итоге ноосфера, лучшие силы которой по-прежнему работают на достижение военного превосходства и слишком часто не оглядываются и не особенно вглядываются в создаваемые ими прямые и побочные эффекты, оказалась далека от романтического идеала. Мотивы, движущие созданием фабрик и заводов, открытиями и инновациями, альянсами и столкновениями, продиктовали трагичные события истории века. По плодам узнаваем и характер мотивов, и типы личностей.
Без реанимации совести будущее чудовищно, а развитие, не осененное моральным императивом, самоубийственно – так можно сформулировать сердцевину размышлений Кинга. То, что у экономического и технологического роста есть ресурсные пределы, стало достаточно очевидным, хотя и изредка оспариваемым тезисом. Но осознание факта, что у этих пределов есть свой параметр порядка – мораль, при всей его, на первый взгляд, тривиальности, отнюдь не стало парадигмой. Кризис 2008 года и последующих лет, многими все еще трактуемый в финансовых терминах, проявился еще более серьезно как кризис технологической платформы современной экономики и как крах господствующих моральных устоев бытия – практик алчности, эгоизма, безответственности, агрессии.
Книга – о повернувшемся Коте Ученом, стала, по характеристике профессора Капицы, хорошо знавшего ее автора, последним крупным делом Александра Кинга. И дело это неугасимо.
Книга питает своей энергией ныне живущие поколения, которым предстоит совершить великий переворот.
Книгу эту не получится читать как просто книгу. Только если представить вагон скорого поезда, мчащегося сквозь тоннели, вдаль, к новым встречам и горизонтам, к новым мыслям и чувствам, – только так, представив купе и одинокого собеседника, который рассказывает вам о своей жизни. Слушать такого собеседника можно лишь не перебивая. Внимая. Благодарно.