Доклад Александра Агеева на Международой конференции «Содружество Независимых Государств — 20 лет по пути сотрудничества и интеграции (опыт, проблемы, перспективы)» 21 декабря 2011 года (Москва, Дом Союзов).
Пункт проекта резолюции о том, что такова геополитическая закономерность, Содружеству СНГ нет альтернативы, мне кажется ложным. Есть альтернатива. Если мы почитаем мемуары, например, Назарбаева, Кучмы, то поймем о чем думали эти властные люди поздними декабрьскими вечерами 91-го года, о чем они думали через год, через два, через три, пока не решили, наконец, что надо делать свои независимые республики, независимые валюты, новые столицы. Мы поймем, что на самом деле этой драме, драме многих руководителей, многих элит и всех народов на бывшем советском пространстве на самом деле до сих пор еще нет должного освещения. Это была катастрофа, хотя еще за год до декабря 91-го года многие думали, что раз народ проголосовал, раз есть такой референдум, то всё будет хорошо. Поэтому нужно соблюдать необходимую степень реализма, не алармизма, но, по крайней мере, тревожности. Всё может быть, несмотря ни на что и вопреки всему, я в своем кратком выступлении, которое названо так: «СНГ в тисках между величием и черным лебедем», постараюсь кратко обозначить эти тревоги и эти надежды.
Во-первых, оценка прошедшего 20-летия. Мы посчитали, используя доступную статистику и всячески ее перепроверяя, каков итог этих 20-и лет. Если их выразить в двух кратких суждениях, то он интересен. Оказалось, что управляемость, качество управления на территориях, образовавшихся здесь, выросло. Нам может казаться это неправильным, но на самом деле это очень точный вывод. Если в СССР почти все республики были реципиентами и немногие донорами, то сейчас практически все смогли как-то выжить и качество управления действительно повысилось. Но второе общее для нас свойство: в отличие от таких стран, как Япония, многие европейские страны, Индия, которые наращивают количество образованных, компетентных людей, мы имеем совершенно противоположную тенденцию. Никакое будущее с потерей мозгов невозможно, будущее, которое мы хотим бы видеть. Вот таких два важных итога.
В какие мы, собственно говоря, попали тиски?
Тиски номер один, конечно же, демография. Об этом все знают, но мало обращается внимания на детство. Скоро у нас выйдет книга под названием «Дети реформ» – это анализ поколения, родившегося после 91-го года, тех, кому сейчас под 20 лет, подготовленный коллективом под руководством Натальи Римашевской. Мы ее разошлем всем участникам сегодняшнего собрания. Это страшный документ, именно страшный. На самом деле страшная книга.
Вторые тиски, которые нас подстерегают. Мы о них прекрасно знаем, но когда нет статистики, мы принимаем это все за случайности – каждый день нам сообщают о катаклизмах природных, техногенных авариях и так далее, но правдой жизни является то, что риск катастроф класса Саяно-Шушенской ГЭС, класса чернобыльской АЭС у нас один раз в десять лет и он учащается. Вспомним пожары прошлых лет. Нам придется жить с этим. Как поступит социальная система, как поступит система управления, столкнувшись с таким риском? Это уже мощь Советского Союза, справившегося с Чернобылем. То есть мы живем под нарастающей угрозой такого типа.
Третьи тиски – тиски социальные. Мы прекрасно знаем о ситуации с несправедливостью социальной, но часто забываем, что часто люди идут на баррикады, на демонстрации и на смерть, ощущая не то, что они бедные, а ощущая несправедливость распределения, даже не только доходов – не в деньгах дело – а ощущая несправедливость и униженность своего достоинства и желая свободы, свободы от мерзости, бюрократизма, хамства милиции-полиции, чего угодно и этот ингредиент нашей социальной настроенности тоже нарастает. Более того, несправедливость, нарушение достоинства вызывают ощущение нелегитимности власти, которая руководит страной. Это очень опасное чувство, оно может не сразу сработать, но оно накапливается, чтобы потом прорваться как гной.
Четвертая принципиальная реальность, в которую мы зажаты, это нарастающий хаос вокруг нас. Мы видим, что происходит в Казахстане, на Ближнем Востоке и так далее и не можем не понимать, что это глобальная стратегия, которая использует нарастание хаотичности вообще жизни во всех странах. А способность управлять хаосом у отдельных игроков в мире уже является близкой почти к совершенству.
И особые тиски, которые надо тоже иметь в виду. Дело ведь не только в том, что жизнь будет плохая, нарастают катастрофы, старение населения и много смертей среди здоровых мужиков и детородящих женщин. Печально еще и то, что реакция властей, не только властей российских, не только властей в СНГ, но властей в мире, все эти события может быть неадекватной. Есть одно очень серьезное исследование, как реагировала российская имперская власть на ситуацию на фронте в 1916-м году. Оказалась очень интересная закономерность. Если командующие взводами, батальонами слали депеши о состоянии на фронте нормальные, полные мужского воинского достоинства, то когда они проходили через генштаб и доходили до Думы, там начиналась истерика и наоборот – истерика в Думе провоцировала всякие листовки и разложение на фронте. Вот эта асимметричность информационных потоков, асимметричность настроений – очень существенный урок из прошлого нам в настоящее.
То же самое было и в 91-м году – у одних прекраснодушие, у других алармизм, у третьих свобода и так далее. В итоге возникает хаос, а хаосом пользуются самые пронырливые. Дело в том, что и реакция в Соединенных Штатах на нарастающее там напряжение, а это напряжение сейчас приблизилось, согласно четкой статистике по количеству манифестаций, нападений, забастовок, разного рода убийств, к уровню 1960-х годов. В конце 60-х годов американцы с трудом выправили социальную ситуацию. Вспомним, какие там были движения хиппи, это было массовое движение. Власти с трудом смогли переориентировать мозги молодежи на какую-то конструктивную для США деятельность. Сегодня, правда, еще не уровень 20-х годов, когда там после революции 1917 года давили танками, самолетами, артиллерией в США социальные волнения. И только через стратегию «нормальсии», то есть народу дать жилища и машины, смогли успокоить то общество, чтобы потом его в 1929 году ввергнуть в глобальный экономический кризис. Мы видим, что между властями Европы и между финансистами Европы колоссальное недопонимание, они говорят на разных языках. И что эта глупость породит, мы часто не можем предположить, поскольку будущее с трудом прогнозируется.
И особый вид проблемы, которая нас волнует, связан с идентичностью – а кто мы такие? Мы практически срезали с себя советскую идентичность и хорошо, что она есть в таких очагах здравого смысла и мудрости, как сегодняшнее собрание, как народные депутаты СССР, есть и еще какие-то очаги в стране. Но мы понимаем, что фактически мы живем в стране с разрушенной идентичностью. Есть разные социальные системы. Есть те системы, которые теократичны, есть системы, которые идеологичны, есть системы, которые рациональны, но систем, которые живут на одних инстинктах, на самом деле долго живущих в мире нет. Мы – система, живущая на инстинктах, причем на инстинктах, имеющих высшее религиозное воплощение, а именно – воплощение золотого тельца. То есть для нас культ золотого тельца стал фактически национальной идеей. И это не только касается того, как ведут себя СМИ, это касается широчайшего народного мифического заблуждения. Весь народ у нас, кто бедный, кто богатый, заблудился фактически именно в этой духовности и пребывает в этом постоянном жертвоприношении культу, культу лучшего жилища, лучшей машины и так далее.
Никто не говорит, что это плохо – иметь лучшее. Но когда это благосостояние является высшей ценностью и высшим идеалом – это катастрофично для будущего, потому что это кончается мародерством, это кончается РОЗами (РОЗ – это распил, откат, занос), это кончается тем, что мы перед лицом будущих очень серьезных угроз, когда не деньги будут решать успех инноваций или успех обороноспособности, а будут решать идеи и люди, мы можем оказаться совершенно беззащитными.
И в будущих вызовах мы должны решить несколько задач и эти задачи, без того, что мы станем не просто СНГ, аморфным образованием, созданным для развода, а мы станем мощным интеграционным объединением, без такого объединения никто, ни Россия, ни Украина, ни другие страны не способны эти проблемы решить. Они станут просто колонизованными странами других блоков, будь то они, эти блоки, с Востока или с Запада. Поэтому первый вызов для нас – как в условиях глобализации сохранять свой суверенитет и при этом суверенитетом делиться с друзьями и не позволять его отхватить, откусить каким-то потенциальным недругам. Это принципиальная проблема. Ведь 91-й год был, прежде всего, годом капитуляции, которая была как бы псевдокапитуляцией. Мы потеряли территории, мы потеряли режим власти, он сменился, мы платили под разного рода предлогами репарации, мы разоружились – это фактически была капитуляция, но никто пока не нашел документа, что был подписан акт капитуляции, но мы знаем достоверно, что в 92-м году Ельцин потирал руки и с радостью говорил: «Мы договорились с Билом разоружиться», в том числе по ядерному оружию. Хорошо, что в стране нашлись силы, которые помешали этому прекраснодушному желанию. Как нам сохранить в этой ситуации суверенитет? И что такое суверенитет – это особая и очень серьезная проблема, потому что заболеванием в этой мысли является или избыточная гордыня или избыточное желание сохранить независимость конкретных руководящих кланов, но кончается это плохо.
Второй принципиальный вызов для нас – это то, что происходит сейчас с дилеммой творчества и потребительства. Когда спустя 20 лет после 17-го года многие бежавшие за рубеж представители старой элиты смотрели, что же происходит с этой страной, называемой СССРом, многие из них испытывали чувство зависти к тому, что царский режим не смог поднять к творчеству миллионы, десятки миллионов людей, а социализм смог это сделать. Понятно, при всех всевозможных издержках. Сейчас мы получили ситуацию, когда творчество удел – очень немногих, очень немногих странных людей или это творчество, направленное на финансовые разного рода махинации. Это самая страшная проблема.
А все остальные подвергнуты фактически операции лоботомии или обыдливания. Обыдливание – это резкое снижение уровня духовных запросов, уровня солидарности в обществе. Например, характерным индикатором состояния дел в обществе является направленность активности радикальных молодежных групп. Эта статистика ведется спецслужбами. Если в конце 80-х годов перед распадом Союза социальные темы, то есть темы более высокие, чем личностные, чем эго, занимали процентов 80 в дебатах и в направленности активности, то сейчас такого рода солидарные темы процентов пять, всё остальное – грызня этих радикальных группировок между собой. Это очень серьезная проблема. Третья тематика – это кто мы такие перед лицом сетей. Мы стремительно входим в мир, когда разного рода идентичности, групповые, общественные, социальные уступают место разного рода мгновенно появляющимся и мгновенно исчезающим сетям. Мы видим, как это используется для социальных целей, для политических переворотов, в этом плане мы, по сути, имеем множество новых поколений людей-фантомов, и носителем этих разных фантомов может быть каждый отдельный человек. Как с этим работать, как с этим управлять – это очень серьезный вызов.
Отдельная проблема связана с тем, что называется когнитивная революция. В конце сентября мне довелось выступать на социальном форуме, и на этом форуме присутствовал наш вице-премьер по социальной политике и министр здравоохранения, и вот представляете, сидит тысяча человек, посланцев со всей России, занимаются социальной политикой, инвалиды, бедные и так далее. И о чем идет разговор и каким тоном? Тоном упадническим, ипохондрическим, абсолютно депрессивным министр говорит о чем-то о том, что вместо пятисот рублей будут тысячу рублей платить кому-то и так далее. А тысяча человек со всей страны это всё слушают, понимаете, эту всю лапшу. И когда я вышел туда бодрым строевым шагом, то спросил зал, обратившись к нему: «Прошу встать из вас тех, кто считает себя здоровым». Из зала поступил вопрос: «А можно руку поднять?» «Нет, – говорю, – здоровых прошу встать!» И встало человек 30. Сделаем скидку на то, что многие, так сказать, слишком самоценные не встали, но пропорция понятна. Я, повернувшись к Голиковой, сказал: «Татьяна Алексеевна, у вас непочатое поле работы, потому что мы стали нацией больных и пациентов, а не нацией здоровых и выздоравливающих». И это принципиально.
Наше постоянное нытье и по телевизору и на многих совещаниях о том, как всё плохо, кончается тем, что мы становимся нацией пациентов и больных, мы подвисаем на эту иглу. Игла фармацевтическая, игла болезни, больных и зависимости от врачей страшнее, чем наша зависимость от нефтяной или газовой иглы. И это принципиальные вопросы. Потому что будущее за людьми, которые при любых проблемах, как Маресьев, который без ног на самом деле был здоровый или выздоравливающий человек, вот в чем принципиальный сдвиг, который нам надо совершить. И в этом плане месседж или послание от народных депутатов всем – сохранять силу духа, сохранять возможность работать. Выступал ректор ростовского университета, вокруг него есть сообщество – 40 тысяч, вот такие очаги реально и спасают Россию. И последнее. По благословению Патриарха Кирилла мы последние два года занимались разработкой стратегии развития России и много думали – какая идея может нас всех сплотить? И есть ли такие социальные силы для сплочения? Проанализировали – есть ли такие силы среди кадровой бюрократии? Понятно, что они больше заинтересованы сохранять такой порядок вещей и совершать какие-то разные реформы, в том числе и некоторые неожиданные, позитивные – ЕврАзЭС и так далее. Есть ли такие силы среди бизнеса? И мы понимаем, что процентов 80 бизнеса относительно обеспеченного настроены вообще эвакуироваться и работать вахтовым методом – здесь зарабатывать, а там жить и отдыхать. Просмотрев молодежь, мы тоже видим на самом деле крайне сложную ситуацию. Посмотрев людей, которые зависят от СМИ, а СМИ на процентов 70 времени занимаются пропагандой разного рода пороков, мы реально не можем найти какие-то массовые социальные движения, как в стародавние времена пролетариат и прочие такие вещи. Но на самом деле для того, чтобы страна преобразилась, чтобы в ней начались перемены, не требуется даже десятка миллионов людей. Достаточно немногих, иногда достаточно одного-двух десятков человек. И в этом плане тот потенциал, который есть в собрании депутатов, в собрании мудрецов, жрецов, если хотите, крайне важен для будущего. Вернуть сильные ценности, ценности солидарности, ценности творчества, ценности величия в хорошем смысле слова, величия духа, прежде всего, величия такой самостоятельности, суверенности и способности творить собственные проекты, в этом мне кажется, важнейшее назначение сегодняшнего собрания. Поэтому со всеми другими пунктами я согласен, но один пункт, который нас несколько, мне кажется, обезоруживает о том, что нет альтернативы, все-таки мне кажется, можно скорректировать. Альтернативы есть, любые, в том числе самые ужасные и только от нашей деятельности зависит то, чтобы они не случились.