Публикация в AeroJetStyle, №4-2009.
В начале марта в Институте экономических стратегий РАН в течении нескольких дней шла дискуссия на тему «Деловая авиации в России. Перспективы развития». В ней приняли участие генеральный директор института доктор экономических наук Александр Агеев и президент компании Jet2000 и председатель правления Национальной ассоциации деловой авиации России Леонид Кошелев.
Современная история деловой авиации России пишется с трудом: слишком много бюрократических «рогаток» приходится преодолевать тем, кто ставит ее на крыло. Относительно недавно были, наконец, изменены ввозные пошлины на авиатехнику иностранного производства — появились первые основания надеяться на то, что зарегистрированные в сопредельных государствах бизнес-джеты пропишутся все-таки на территории нашей страны. Однако проблем еще много. И наиглавнейшая — закрытое для полетов небо, в которое не пускают небольшие частные самолеты.
На этом фоне и кризис не так страшен.
К слову о кризисе: сможет ли отечественная деловая авиация его преодолеть и что для этого необходимо? Может быть, последовать примеру Николая II, который в 1911 г. своим указом отменил пошлины на ввоз авто- и авиатехники? Император был большим поклонником техники и полагал, что ничто так не подстегнет отечественного производителя, как здоровая конкуренция…
Первый вопрос участникам дискуссии: что такое деловая авиация — средство передвижения или предмет роскоши?
Леонид Кошелев (далее Л. К.): Естественно, транспортное средство, но роскошное. Если сравнивать рейсовую авиацию и бизнес-авиацию, это все равно, что плацкарт и СВ. Деловая авиация сегодня — транспортное средство, без которого нельзя обойтись. И то, что люди на нем летают в отпуск, не отбирает у него категории транспортного средства. Как бы вы, например, не использовали свой «Роллс-Ройс» — ездите на нем по делам или по магазинам — это все равно будет транспортное средство. А деловая авиация — это транспортное средство, которое позволяет быстрее передвигаться. Да, она стоит дороже, но позволяет попадать туда, куда нет постоянных регулярных рейсов, куда порой вообще нельзя долететь. Кроме того, в регулярной авиации все надо делать заранее (покупать билеты и т.п.), а деловая авиация позволяет посетить 2–3 места за один день. Еще раз повторюсь: это конкретное транспортное средство, которое позволяет решать конкретные задачи.
Александр Агеев (А.А.): Чуть утрируя, можно обратить внимание на такие акценты десятилетий: 1960-е характеризуются волной глобализации стран, 70–80-е — стремительным нарастанием глобализации компаний, а в 90-е мы наблюдаем резкий рост глобализации индивидов. Сегодня любой индивид может создать себе глобальное пространство. Вот и деловая авиация тянется за глобализацией: она позволяет не зависеть от расписания поездов и пассажирских рейсов. Конечно, сначала эту роль играл автомобиль, но это средство передвижения все же для сотен километров, а не для тысяч. Пока у нас деловая авиация работает на крупный бизнес, но это только пока. Просто мы отстали по оптимальности распределения типоразмеров. По плану ГОЭЛРО построили по всей стране много крупных электростанций, но до сих пор в 20% населенных пунктов нет централизованной подачи электроэнергии. Нам нужно достраивать малоразмерные и автономные мощности энергетики, так же, как надо выравнивать развитие транспортной системы. У нас 130–150 тыс. км железных дорог, 800 тысяч — автомобильных. Но разве этого достаточно для 142 млн человек на нашей территории? А небо — безгранично! Россия плохо обеспечена транспортной инфраструктурой — только авиация позволит использовать наше колоссальное богатство. Подчеркну — авиация по полной линейке типоразмеров все больше приближается к статусу индивидуального транспортного средства.
Л.К.: Тем более, что интеграционный век ведет к возрастанию человеческих контактов: можно провести Интернет-конференцию, но все равно люди встречаются, чтобы посмотреть друг другу в глаза. Например, представители российского авиапрома предпочитают общаться друг с другом на «нейтральной территории», например, в ходе международных авиасалонов, выставок. Там, где мы отвлекаемся, там мы общаемся лучше. Там ты прилетаешь на один день, там другая аура общения, творческое общение. Вырываемся из суеты.
А.А.: Это тоже пример глобализации. Кроме того, это еще и прозрачность контакта. Многие вещи требуют не столько конфиденциальности, сколько создания своей индивидуальной, эксклюзивной повестки дня.
— Как можно интерпретировать деловую авиацию: как отрасль внутри отрасли транспорта или как отдельную отрасль, которая к тому же сможет обеспечить граждан России рабочими местами?
А.А.: У нас в стране понимание отрасли дошло до укрупненного маразма. В западном понимании отрасль — это то, что производит определенный продукт. Деловая авиация имеет свою сетевую кооперацию: весь мир может работать над созданием одного бизнес-джета. Словом, это вполне очевидная отрасль со своим четко очерченным продуктом и спецификой.
Л.К.: В международной практике есть коды, надо отличать авиастроение от эксплуатации. Те предприятия, которые выпускают — у них своя обязанность: они выпускают глобально, нет различия между большими и малыми самолетами. И те люди, которые занимаются эксплуатацией: все друг друга знают, встречаются, их интересы отстаиваются в Европарламенте. Это общность людей, объединенных продуктом.
А.А.: Деловая авиация за рубежом как отрасль очень мощна лоббистски: круг как ее производителей, так и пользователей, включает отнюдь не последних лиц в государстве. У нас ситуация иная. Социальный статус отрасли только начал складываться. Тон этому процессу задают крупные частные и государственные предприниматели.
Л.К.: В США, например, малая или гражданская авиация как отрасль — национальная гордость, у нее там сильнейшие позиции, каких в Европе нет.
Полный текст статьи — в журнале.