Доклад в Львовском национальном университете имени Ивана Франко на Международных философско-экономических чтениях “Философия финансовой цивилизации: человек в мире денег” 10 июня 2008 г.

Потенциал доверия есть фундаментальная основа общественной и индивидуальной жизни. Вирус эгоизма, социальной безответственности и финансового редукционизма подрывает эту основу, угрожает жизнеспособности современных цивилизаций. Требуется глубокая реформация морального климата современного общества. Развитие социальных институтов должно направляться и оцениваться по их соответствию критериям благотворности.

Доверие как основа цивилизации

Исторически известны несколько поколений и типов цивилизаций. Не обсуждая вопрос о количестве современных цивилизаций, можно констатировать, во-первых, их достаточно ограниченное множество, охватывающее группы стран; во-вторых, весьма активный процесс их взаимодействия; в-третьих, формирование современных цивилизационных идентичностей в контексте технологической, энергоэкологической и информационной глобализации; в-четвертых, усиливающуюся проектную устремленность поведения нескольких цивилизаций и, наконец, нарастание алармизма во всей современной жизни человечества.

Развитие человеческой цивилизации есть не что иное, как обнаружение, реализация и развитие (либо угасание) потенциала доверия отдельных людей и их общностей друг к другу. Обнаруживая себя наедине с необъятным и полным тайн миром, древний человек постепенно сложил относительно внятную картину этого мира. Она с понятными модификациями сохраняется до сих пор. Эта картина мира исходит из деления всего сущего на четыре категории: неживая, живая растительная, живая – животная и живая человеческая природа. Последняя, в свою очередь, расчленяется на четыре сегмента по двум основаниям: сакральность – профанность, космос – хаос.

Отличие цивилизации от варварства – в развитости, с одной стороны, знания о мире и месте в нем человека, с другой – доверил как основы отношений в обществе «своих» (в противовес к «чужим») и солидарности вокруг общих ценностей и идеалов, богов и в предельном случае – Бога. В этом смысле доверие – предпосылка цивилизации, основа личной и социальной ответственности и преемственности. Там, где знание невозможно в надлежащей полноте, там появляются решения или некий выбор линии поведения, предопределяющиеся мировоззренческими ориентациями и так или иначе полагавшем на сакральные или демонические силы.

Потенциал доверия современных цивилизаций исторически сложился на основе мировых религий, которые питали социальные, деловые, политические, научные, технические и образовательные свершения энергией доверия. Реализуя это доверие, вне зависимости от конкретных исторических форм преломления культа веры в системах социализации, люди развивали свои цивилизации. Эта идея нашла свое разнообразное теоретическое обоснование у Платона, Гегеля, Канта, Вебера, Тойнби, Юнга и др.

Вирус успеха и безответственности

Острота и глобальная распространенность современной дискуссии о социальной ответственности бизнеса и политики, об образовании – следствие всеобъемлющего кризиса доверия. Это, по существу, социально-духовный СПИД нашей цивилизации.

Этот вирус имеет множество модификаций, но его генетическая формула – «эгоистический успех любой ценой», вне чувства долга, ответственности, общественной солидарности. Если практически все мировые религии сводимы к формуле «Бог – это любовь», если именно из нее выстраивается все многообразие проявлений социальной ответственности, то «любой ценой» – это формула предельного эгоизма, абсолютного небрежения как высшими религиозными истинами, так и законами общественной жизни.

Бывают ситуации вынужденной и необходимой обороны, и тогда «все, позволительное на войне, и я могу себе позволить» (Мария Стюарт). Но бывают времена «подлые», времена безответственности и беззакония, времена нечестных игр.

Не в том вопрос, что жизнь похожа на игру. А в том, что именно игры без правил, ориентированные на драматичный для соперников исход, начинают определять атмосферу всей нашей жизни, ввергая ее в хроническую неопределенность, хаотичность, предгрозовой контекст, тотальную форс-мажорность.

Мало того, что нарастает количество и масштаб природных и техногенных угроз. Мало и того, что уровень осознания элитами вызовов, стоящих перед странами и миром в целом, далек от необходимого, не говоря о способностях и воле к действию. Проблема состоит в том, что подпиливание треснувшего сука, на котором как-то держится социум, стало экстрадоходным бизнесом немногих на фоне беспечности, равнодушия, невежества или подавленности большинства. «После нас – хоть потоп», «кто не успел – тот опоздал», «пусть проигравший плачет» – формулы многолики, но суть их одна – успех любой ценой.

Иммунитет любого общества к социальным недугам определяется степенью социальной и моральной ответственности его граждан, их доверием друг к другу и к государству, чистотой и честностью игры. Непротивление принципу «успех любой ценой» драматизирует кризис, ведя к едва ли поправимому перерождению цивилизации: из основанной на вере и ответственности на основанную на недоверии и безответственности, точечном и массовом терроре немногих против всех.

Носители вируса «успех любой ценой» встречаются сегодня повсеместно. Следы этой эпидемии легко увидеть не только в террористах, но в респектабельных передовиках бизнеса. Примерами такого рода полна мировая реальность. Энрон и МММ, Артур Андерсен, Макдоннел Дуглас с МД-11 и ядерные испытания, неудачные стратегии МВФ и т. п. Еще Н. Гоголь нарисовал типаж, для которого – «прожить с тонкостью, искусством, обмануть всех и не быть обманутым самому – вот настоящая задача и цель». Но проблема эта – всеобщая. Дефицит ответственности – это мировая эпидемия социального СПИДа. Безразличие к методам достижения успеха ведет к беззаконию, вплоть до «все дозволено». Именно деятельность этих вирусоносителей привела к нынешнему кризису доверия и безответственности.

Современный финансовый кризис

Более ста лет назад причины трудностей в обслуживании долговых “‘Обязательств были разъяснены с поныне актуальной простотой: «чрезвычайное развитие потребностей …. и невозможность покрывать их из обыкновенных источников дохода».

Человеческая память, как и взгляд в будущее, зачастую удивительно коротки. Совсем недавно, в 90-е годы, пронесся целый ураган экономических и прочих катаклизмов. Еще не покрылись архивной пылью впечатления о глобальном фондовом кризисе конца 90-х годов… Еще не все пострадавшие в тех сложностях персонажи оправились от тех «сюрпризов»… И вот всего лишь несколько лет фантастической конъюнктуры на рынках углеводородов, стремительного роста фондовых индексов, либерализации финансовых рынков – и мотивации финансовых элит поражаются «синдромом победителя». Широта возможностей пьянит всю цепочку поставщиков и пользователей финансового капитала. Растущие рейтинговые оценки не просто поощряют этот вирус гордыни, а провоцируют все более безоглядные, говоря старомодно – «шапкозакидательские» – решения. Тем временем незаметно один за другим показатели уязвимости достигают критических значений и как бы вдруг вскрывается старая истина – «невозможность покрывать чрезвычайно развившиеся потребности обыкновенным путем».

Круг замкнулся: резкий рост обязательств перед нерезидентами, рост доли сомнительных активов, падение доходности, что особенно болезненно на фоне новообразовавшейся привычки жить на широкую ногу и ценить только сверхприбыль… Более того, «синдром победителя» заметно снижает чувствительность к любому иному суждению.

Есть и еще один нюанс. Совсем недавно все постсоветские страны ощутили достоинства глобализации. И, как любой неофит, ринулись в нее с энтузиазмом. Любопытно, что при характеристике нынешнего положения нет-нет и проступают опять же горделивые нотки – дескать, вот теперь мы тоже часть глобальной системы. Своеобразная это радость. Особенно на фоне нарастающего протекционизма в мировой экономике и известных проблем в мировой валютной системе. Попасть на финансовую иглу в качестве отнюдь не полноправного и не самого тяжеловесного участника всемирной финансовой игры – это не самый увлекательный и не самый перспективный пасьянс. Не о том речь, разумеется, чтобы закрыться от вихрей глобализации. Всего-навсего помнить бы, что деньги – это не только и не столько чеканная свобода, сколько социальная и еще более – духовная ответственность. Она тем выше, чем больше масштаб ресурсов, которыми; распоряжается та или иная личность, так или иначе организованная группа их.

Ничто не ново под луной, но сколь же скуден наш индивидуальный опыт и как азартны многие – на стороне победителя и проигравшего – в играх с «заменой переменной»!

Изобретение дефолта в близком понимании к современному датируется IV веком до нашей эры, когда 10 городов Аттической морской ассоциации объявили дефолт по займу Фонда храма о. Делос. С тех пор дефолт как неисполнение обязательств заемщиком от экономической истории неотделим. Аббат Терье, он же министр финансов Франции в эпоху Людовика XV, считал, что государство должно объявлять дефолт хотя бы раз в сто лет. Впоследствии умелое управление дефолтами сыграло исключительную роль в экономической политике США вплоть до новейшего времени, хотя на постсоветском пространстве дефолт как ключевой компонент концепции финансовых рисков появился совсем недавно.

Строго говоря, финансовые рынки, окутывая, как Джоконду сфуматто, и пронизывая, как радиация, рынки товарные, имеют потенциал автономной экспансии. Он ограничен поначалу лишь доверием и симпатиями рыночных агентов другу к другу по принципу Ги де Мопассана, заметившим как-то по другому, но весьма похожему на наш случай поводу: «Женщина всегда занимает положение, соответствующее той прекрасной иллюзии, которую она умеет создать».

За исключением профессионалов, широкие слои инвесторов редко принимают в расчет фундаментальные риски, например структурные или циклические. По крайней мере до того момента, когда они станут очевидными и донельзя неприятными, как облачающийся в тогу форс-мажора дефолт по обязательствам кредитных или строительных организаций.

Опыт дефолтов и всевозможных кризисов – ликвидности, недвижимости, платежеспособности – привел в развитых рыночных экономиках к формированию надлежащих регуляторов рынка, призванных предупредить, парировать или компенсировать риски ошибочных решений или недобросовестного делового поведения. Среди этих регуляторов – институты госрегулирования, система независимых рейтингов организаций и финансовых инструментов, страхование, обязательные и добровольные стандарты, система сертификации и аттестации и др. Существенную роль играет компетентность всех контрагентов рыночной игры и механизмы ее гарантирования.

Природа денег

Деньги по своей сути – это обоюдное обязательство, некое обещание, исполнение которого может быть растянуто во времени и пространстве. Все участники этого тотального непрерывного обещания имеют одно общее свойство – лимит кредитования. И тот, кто пользуется кредитом, и тот кто его выдает, активы и пассивы всегда встречаются. Все стороны, таким образом, имеют свои рейтинги, отражающие не столько объем ликвидности, сколько обоснованность и доказательность прав на кредит. Сомнительность активов и низкое качество пассивов – это эрозия, подрыв или крах, в зависимости от темпа потери рейтингового авторитета – именно этого фундаментального права быть надежным должником, которому доверяют. Все ведь мы должники в этом мире, и самая главная долговая цепочка выстраивается не по линии – заемщик – банк – клиенты, а чуть иначе – личность – семья – род – родина… Мы прежде всего должны всем – своей любовью. Только в ней, как заметил Честертон, «заимодавец разделяет радость должника».

Бизнес как война

Современный бизнес и представления о нем буквально нашпигованы заимствованиями из военно-стратегического и оперативного искусства. Использование хитрости, создание ловушек, введение в заблуждение, стремление переиграть соперника любыми методами, все более активное применение методов ограничительной деловой практики, недобросовестной конкуренции – все это превращает бизнес в театр военных действий. Война стала категорией экономической, информационной, психологической. Тот, кто умеет пользоваться этими инструментами, как подчеркивается в одном китайском трактате на эту тему, «может мгновенно превратить в хаос упорядоченный мир или упорядочить хаотический мир, может вызвать гром среди ясного неба, превратить бедность в богатство, презрение в почтение и безнадежную ситуацию в выигрышную. Человеческая жизнь – это борьба… и … каждый человек стоит на линии фронта…».

Принцип «успех любой ценой», по существу, является вирусом, поразившим жизненно важные структуры современных обществ в бизнесе и политике. Были цели – стали мишени.

А ведь еще Гамлет заметил – «какой пойдет переполох, когда подвох наткнется на подвох!»

В итоге, в такой конкурентной борьбе выигрывает не самый лучший, а самый лживый, хитрый, беспощадный, самый нечистосердечный, самый безоглядный на последствия своих действий.

Продукция лидеров бизнеса и политики – не только решения и действия ради эффективности, но и имеющие этический смысл – справедливость, честность, разумная достаточность, милосердие. Любая вертикаль ответственной власти и бизнеса строится на вертикалях больших целей, смыслов, ценностей. Без них – власть и бизнес вырождаются в манипулирование ради конъюнктурных и узкогрупповых интересов.

Вот как рисуется картина методов современной гиперконкуренции. Ее свойства: манипулирование ценами, информацией, скоростью и способами реакции рынка на сигналы, создание структур вынужденных (избыточных) затрат, сознательное блокирование доступа на рынок лучших по качеству и цене предложений, формирование ложных ожиданий в участников рыночной игры и провоцирование ее хаотизации, применение широкой гаммы методов подавления конкурентов.

Отмеченные свойства целиком связаны с субъективными качествами, ставкой на эгоистическое, социально безответственное поведение. В конечном счете, гиперконкурентное поведение нацелено на устойчивое извлечение сверхприбыли отдельными игроками за счет управляемого подрыва действия конкурентно-рыночных принципов. Если типовые («нормальные») рыночные стратегии сосредоточены на достижении конкурентных преимуществ за счет развития компетенций производства и сбыта лучших (по качеству, цене и потребительским свойствам) товаров и услуг, то гиперконкурентные стратегии фокусируются на генерировании и удержании конкурентных преимуществ за счет эгоистического манипулирования всем спектром факторов, влияющих на предложение и спрос, в конечном счете – на потребительский выбор, канализируя его в выгодном для гиперконкурентного игрока направлении.

Строго говоря, в гиперконкурентном стиле хозяйственного поведения нового ничего нет. Его истоки без труда отыскиваются в теории игр, военном искусстве и концепции стратагемности.

Конкурентные взаимодействия являются ничем иным как игровой системой со своими правилами и особенностями. Согласно Э. Берну, два свойства отличают игры как тип взаимодействия, во-первых,. скрытые мотивы: наличие «задней мысли», «нечистосердечность», и, во-вторых, наличие выигрыша. Игры бывают не только успешными, эффективными, выгодными, неожиданными, но и конфликтными, драматичными, нечестными, недобросовестными.

Эквивалент понятия игры – стратагемность мышления и поведения. Стратагемность – это такой алгоритм действий, в котором для противника заключена какая-либо ловушка или хитрость, сплав стратегии с умением расставлять скрытые западни.

Вот примеры некоторых сюжетов из классического набора 36 стратагем: стратагемы подставного лица (убить чужим ножом); изматывания противника (в покое ожидать утомленного врага); стервятника (грабить во время пожара); мистификатора (извлекать нечто из ничего); сокрытия истинного направления (втайне выступить в Чэньцан);. Янусовой головы (скрывать за улыбкой кинжал); Феникса (позаимствовать труп, чтобы вернуть душу).

В современном английском языке этим термином обозначается военная операция или прием, хитрость или уловка, интрига, предназначенная, чтобы ввести в заблуждение или застать врасплох.

В концепции военной хитрости выигрывает тот, кто не только ищет и находит новые способы и средства борьбы, но при этом способен скрыть их и ввести противника в заблуждение относительно разработки, наличия этих средств и способов. Это позволяет застигнуть конкурента врасплох, ошеломить, вынудить неподготовленным вступить в бой, парализовать волю и лишить возможности оказывать сопротивление, создать более выгодные условия для достижения победы с минимальными затратами сил, средств и времени. В более широком концептуальном плане мы имеем дело со стратегией непрямых действий, ставшей основой стратегического планирования как в военно-политической области, так и в бизнесе.

Прежде всего, речь идет о таком способе стратегического мышления и действия (т. е. перехода организаций в качественно новые состояния), который предполагает завоевание конкурентных преимуществ путем замаскированного (скрытно, стратагемно оснащение) подрыва (хаотизации) существующих рынков и эгоистического манипулирования его участниками – конкурентами, потребителями, государственными инстанциями и т. д. в целях получения выгод эгоистического типа.

Изменение правил игры под силу, конечно, игрокам-тяжеловесам. Вполне уместно учесть и фактор конспиративности – из-за кулис и находясь вне зоны ответного поражения проще и безнаказаннее менять обстановку на поле бизнес-боя. Однако как только появление все большего числа конкурентов на рынке с новыми правилами сделает положение игрока уязвимым, конкуренция сдвинется в пользу того, кто может продержаться дольше всех, основываясь на своей мощной финансовой базе.

Особый аспект финансовых возможностей для гиперконкурентной стратегии связан с незаконным (по меркам законодательства и соответственно по методам исполнения) уводом финансовых ресурсов от налогов, кредиторов, «чужих» акционеров. Главная борьба за корпоративный контроль разворачивается обычно здесь – в узкой и закрытой для непосвященных сфере корпоративных финансов, подобная борьба не может не иметь криминального оттенка.

Стратегическое давление, последовательное или одновременное, предполагает проведение серии акций, предназначенных блокировать, сконфузить, смутить соперника, заставить его принимать скороспелые шаги, делать ошибки. В целом, гиперконкурентный стиль – это своего рода ракета с разделяющейся боеголовкой, включающей как действительные боезаряды, так и множество их муляжей. Отвлекающие маневры могут проводиться на разных товарных и географических рынках, с эшелонированной подготовкой во времени.

Формальное доказательство древних заповедей

На плечах сегодняшних лидеров лежит огромная ответственность за нераспространение болезнетворных вирусов – этого социального СПИДа, оружия массового поражения смыслового ядра общества, основ его солидарности и жизнеспособности.

Успех любого сотрудничества определяется способностью всех ее участников сонаправить свои усилия на достижение общей задачи. Не успех любой ценой, не торжество эгоизма, а гармония, талантливое сочетание плюсов и минусов всех -игроков, добровольное принятие ими в расчет предпочтений и интересов других действующих лиц, согласованное следование всех общей стратегии дают в итоге победу. За понимание этой истины совсем недавно была присуждена Нобелевская премия по экономике. Ее лауреат, Джон Нэш, совершил открытие, сопоставимое с вкладом Ньютона, Коперника, Эйнштейна в естественных науках.

Джон Нэш опроверг классический постулат Адама Смита о том, что «невидимая рука» рынка, побуждая индивидов преследовать свои эгоистические цели, увеличивает благосостояние всего общества. Неувязки этого тезиса с реальностью находили теоретическое разрешение либо во все более абстрактных схемах, отрывающихся от жизни и опирающихся на множество условных допущений (о совершенстве рынка, рациональности поведения и т. д.), либо в эклектике практицизма. За 250 лет после Адама Смита вскрылось множество «внешних эффектов» хозяйствования, разработаны многообразные концепции социальных благ, даны более обширные мотивации экономического поведения, осмыслены превращения «невидимой руки» в «видимый и невидимый кулак». Но главное – мир не раз становился свидетелем того, как во вражде и жажде делового успеха, основанной на примате эгоистических устремлений, ломались судьбы людей, организаций и народов, истощались ресурсы, деградировала экология, погибали социальные системы. Случившийся в 90-е годы повсеместно в мире всплеск либерализма в таком, узкоэгоистическом понимании совершенно отчетливо сменяется иными, восходящими к «социально-рыночному хозяйству», конструкциями и мотивациями социальной ответственности.

Суть открытия Джона Нэша состоит в доказательстве формально-математическими методами чрезвычайно простой и очень древней нравственной установки, приложенной к повседневной практике бизнеса, переговорных процессов вплоть до международного уровня. А именно – для достижения устойчивости в сложных системах, которыми являются любые социальные группы, необходимо, чтобы каждый. индивид, каждый игрок стремился к достижению своих целей, но с учетом взаимодействия с другими игроками и требованиями благополучия всей системы. Таково новоподтвержденное авторитетом Нобелевского комитета базовое требование к правилам командной игры. Только корректируя свое поведение с учетом интересов других .„игроков можно достичь оптимального распределения выигрыша для всех .сторон, причем не только внутри команды, но и между соперниками. Состязательность, таким образом, может вполне эффективно подразумевать партнерство.

Описание последствий нарушения этого правила правил мы находим в Ветхом завете, в истории со строительством Вавилонской башни. Замысел построить город и в нем башню высотою до небес принадлежал потомкам Хама, одного из сыновей Ноя, чей ковчег спас человечество от гибели. Однако замешан этот замысел был на стремлении прославиться и, что особенно важно – выйти из завешанного Ноем подчинения потомкам Сима и Иафета, братьев Хама. Итог небогоугодной затеи хорошо известен – строители стали говорить на разных языках, перестали понимать друг друга, бросили стройку и разошлись по земле в разные стороны. Постепенно забыли люди и свое изначальное родство. Командная игра не получилась, сказали бы наблюдатели сегодня.

Благотворные системы

Социальная ответственность – вполне измеримая категория. Она давно перешла из аморфной ценности, которую можно не принимать в расчет в социальном поведении, в фактор подлинных конкурентных преимуществ. Ведь не имеет смысла преимущество, построенное на обмане – это как дом, построенный на песке. Все тайное, как гласит библейская истина, неизбежно становится явным. Но общество должно само сформулировать требования к бизнесу. Довести эти требования до нормативного статуса – в виде кодексов корпоративной чести, по возможности – законов, критериев рейтинговых оценок. Необходимо сформулировать жизнеспособные правила игры, которые своим авторитетом заставят следовать им всех, кто вступил на поле бизнеса и политической власти.

Каждая система имеет свой уровень социальной ответственности. Или, что то же, уровень благотворности. Это – отношение всей пользы и добра, исходящих от социальной структуры, ко всему вреду и злу, исходящим от нее на протяжении ее жизненного цикла. Системы, у которых этот уровень ниже единицы, следует считать неблаготворными, безответственными.

Определение уровня благотворности системы возможно аналитическим путем, интуитивно-интегральным, интуитивно покомпонентно: влияние на природу, тело, душу и дух людей.

Благотворные системы отличаются сориентированностью на личность, на уважение «другого» будь он гость или потребитель, или партнер, имеют высокую надежность и долговечность, просты, недороги, приносят минимальный вред природе, защищены от вредного использования, укрепляют веру, нейтрализуют энергию зла.

Стратегии и форс-мажоры истории

Горделивая самоуверенность людей иногда находит утешение в их удачно сложившихся индивидуальных судьбах. Но трудно не заметить, что на фоне фундаментальных эволюционных процессор наши жизни часто

выглядят как хрупкие бунгало во время цунами. Как легко самые отточенные стратегии политики или бизнеса сметаются со сцены жизни бесцеремонными форс-мажорами – обстоятельствами непреодолимой силы! На этом фоне удивительным является необозримое множество совершившихся успешных стратегий поведения людей, организаций и народов. Кому-то из них, по их же признанию – «случайно повезло», а кто-то был мудр в понимании сути вещей и полон энергии в достижении правильно поставленных целей,

«Обстоятельства непреодолимой силы» характеризуются непредсказуемостью и неподвластностью управленческому воздействию. Однако действующие лица истории различаются по своей способности принимать в расчет риск форс-мажоров. Важнейшим элементом такой рискологии выступает осознание: 1) цикличности исторической эволюции соответствующих социальных систем; 2) их «зависимости от избранного в прошлом пути»; 3) спектра возможных в будущем траекторий эволюции.

Особый интерес представляет выявление долгосрочной динамики «повестки дня», в которой концентрированно проявляется осознание правящими элитами стратегических вызовов, встававших перед странами и более широко – цивилизациями как социоприродными системами. Не случайно А. Тойнби заметил однажды, что ключевая причина распада многих империй – неадекватное восприятие реальности их руководящими элитами.

Очевидно, что при всей специфике вызовов разных эпох в ходе их инвентаризации мы обнаружим практически полный спектр вызовов, которые существуют либо во все .времена, либо периодически, иногда или одноразово. Сами по себе эти вызовы являются напряжениями (конфликтами) вследствие внешней или внутренней динамики социоприродной Системы. На эти проблемы управляющие подсистемы, включая и механизмы самоорганизации, дают свои ответы. Как своевременные и эффективные, так и не всегда адекватные и успешные.

Субъект восприятия и оценки вызовов, а затем формирования стратегии ответа на него – всегда представляет из себя коалицию (сеть). Эволюция исторического субъекта, как и социальных систем в целом, есть не что иное, как формирование, реформирование, распад разноплановых коалиций. В динамическом разрезе коалиции представляют из себя подмножества взаимозависимых видов деятельности, которые комбинируются в результате человеческих решений и развертывания «логики обстоятельств».

Коалиции предназначены уловить эффекты выгод совместной деятельности (синергию). Способом создания и освоения эффекта совместной деятельности является стратегирование. Стратегии возникают либо в ответ на перемены во внешней среде либо в их упреждение. Но сами эти ответы обусловлены набором правил (ограничений), также как, например, в игре в шахматы. Важнейший класс таких ограничений описывается в теории как архетипы. Архетип – это структурный принцип коллективного бессознательного, априорная, доопытная форма поведения. Он представляет собой глубинные характеристики социальной материи и проявляется в поведении людей, их мышлении, решениях, отношении к реальности. Стратегии представляют собой процесс поиска траектории переходов от одной структуры коалиций (состояний системы) к другой. При этом стратегии могут соответствовать цивилизационным архетипам, либо противоречить им. Успеха достигают, как правило, стратегии первого типа. Все системы стремятся к положению, где незначительные изменения более вероятны, чем изменения большого масштаба, а дезинтеграция субъекта целиком менее вероятна, чем дезинтеграция его отдельных частей. Кроме того, масштаб эволюционных изменений зависит от размера коалиций, вовлеченных в изменение. Соответственно могут возникать такие размерности коалиций, которые заметны, например, лишь в рамках учебного класса, а могут быть и коалиции, чреватые риском глобального катаклизма. То, что называется спецификой цивилизаций, есть набор правил (архетипы), которые предотвращают блуждания по всему пространству решений и траекторий и задают приемлемый в данной системе коридор инновационных фантазий представителей данной цивилизации.

Стратегические решения нацелены на перевод систем в качественно новое состояние. Объектом стратегических решений могут быть как внутренние, так и внешние параметры системы, но в их основе всегда лежат предпочтения принимающих решения лиц, их культура восприятия и интерпретации интересов существующей и ожидаемой коалиции. В зависимости от полноты и алгоритмов учета интересов членов коалиции решения могут быть эгоистическими либо взаимовыгодными. При проведении игроками линии, продиктованной эгоистическими мотивами, возникает ущемление интересов других игроков, реакция которых способна блокировать не только получение выгод, но и реализацию самих решений. Ситуация, следует заметить, типичная для современной глобальной социодинамики. Особый класс решений касается символических сюжетов, связанных с самоидентификацией игроков, выражаемой в религии, науке, искусстве, массовом сознании.

Выбор траектории эволюции зачастую происходит как угадывание лидерами коалиций направленности эволюционных процессов и лишь затем как попытка их обоснования и отбора. Проблема заключается в том, в какой степени осознанный выбор траектории будет соответствовать внутренним тенденциям системы, какие усилия потребуются для ее вывода на целевую траекторию и целевое состояние и совпадут ли темпоритмы внешней среды и данной системы. Известно ведь множество попыток направить эволюцию общества насильственно вопреки естественным законам. Именно поэтому столь важны сегодня исследования цивилизационной специфики, поскольку возникли теории, обосновывающие всемирную унификацию разных цивилизаций. А имеющийся в руках некоторых глобальных игроков технологический и экономико-политический потенциал может спровоцировать их эгоистическое, а не взаимовыгодное поведение.