Выдержки из выступлений, вошедших в сборник “Российская модернизация. Экономические беседы” , включившего в себя живое слово экспертов, обсуждавших в Центре проблемного анализа и государственно-управленческого проектирования в рамках разработки проекта «Государственная экономическая политика» состояние современной российской экономики на «мозговых штурмах». Проект выполнялся под руководством В.И. Якунина в течение полугода .
Российская модернизация. Экономические беседы” . Под редакцией С.С. Сулакшина (М: ЗАО «Издательство «Экономика», 2007. – 360 с.)
О целях и ценностях экономической политики
Задача поставлена совершенно верно, потому что цели вытекают из ценностей, ценности привязываются к субъектам, а дальше у нас возникает логический тупик. Потому что субъектов надо объединить. У нас есть экономические политики, у почти 150 миллионов человек, и дальше они группируются в отдельные кластеры, корпорации, государственный аппарат и т. д. За всем этим стоят базовые вещи, т. н. архетипы. Они глубинные, они действуют на протяжении всей истории жизни цивилизации, и они предопределяют конкретные целеполагания.
Я бы хотел предложить пять важнейших, на мой взгляд, компонентов национальной нашей идентичности, которые, несмотря на всю свою противоречивость, будут предопределять целеполагания нашей экономической государственной политики. Таким первым архетипом и компонентом идеи является стремление к воле, не к свободе, в западном понимании, формальном и юридически четком, а именно к воле, вольнице. Вся наша история, казаки, декабристы, Верховный тайный совет – все это стремление именно к этому.
Вторая вещь, которая прослеживается на протяжении всей истории, – это преклонение перед силой. Все наши сказки построены на том, что мы хотим быть сильными. Отсюда и наше стремление к безопасности, отсюда роль органов безопасности, отсюда все наши военные модернизационные программы, периодически повторяющиеся, отсюда наши победы и наши поражения, т. е. сила – это вторая ценность. Отсюда наши взлеты и в спорте, и в экономике и т. д. С этим же связано наше стремление к духовной силе. Когда мы ослабели демографически, ослабели экономически и в военном отношении, мы хотим повысить нашу духовную силу.
Наше третье стремление – это стремление к справедливости. Оно происходило опять же на протяжении всей истории. Отсюда совершенно четкие и понятные требования и к политике, появление «Единой России» и «Справедливой России», это левые идеи, это все вытекает оттуда. Но эти идеи и стремления по своей природе очень противоречивы. Я приведу случай, который рассказывал мне, в свое время, представитель древнего российского рода князь Васильчиков, потомок той самой Васильчиковой, которая была четвертой женой Ивана Грозного. Я его расспрашивал лет 15 назад, как они допустили 1917г., обращаясь к нему как к потомку той аристократии, которая обладала всем. Он рассказал случай с его дядей, когда пришли крестьяне летом 1917 г. к нему в гости и сказали: «Барин, ты был очень добрым. Мы тебя очень любили и любим, но мы у тебя заберем землю. Ты думаешь, что это земля твоя, поэтому нам тебя придется убить, но мы это сделаем с большим сожалением». С крестьянами был комиссар в кожаной тужурке, они повернулись к нему и сказали: «В свое время мы и тебя убьем, коммуняка, но без всякого сожаления». Вот это стремление к справедливости, с той же сердечной добротой, в том числе в киллерстве, как раз и есть наш архетип. Как в свое время писатель М.М. Пришвин написал в своих дневниках «только в храме донимаешь всю сердечную доброту этих зверистых рож». Что было написано в 20-е гг., когда резко изменился контингент людей, которые приходят в храмы. Это пример Осуществления идеи справедливости.
Та же противоречивость последствий и смыслов касается и стремления к воле и, соответственно, к силе. Опять же проявление силы – это и увлечение наше шансоном, бандитизмом и т. д., это тоже проявление очень метущегося духа. Четвертая компонента национальной идеи, тоже уже упомянутая, – соборность, солидарность, наш коллективизм – стремление в критические ситуации решать вопросы артелью или чем угодно. Она имеет свою вырожденческую форму – это такой лживый парламентаризм, ложная стабильность и т. д. Но это есть базовая идея, и любые политические институты должны ее иметь в виду. Поскольку первая, вторая, третья, четвертая компонента у нас отсутствовали, по крайней мере, долгое время, они периодически по вектору выпадали либо в минус, либо в плюс, то у нас всегда присутствовал компенсирующий механизм обеспечения многоцветия национальной идеи – этот механизм называется вера в чудо. Он поддерживается и в православием конфессиональном коде, и в исламском и т. д.
Именно этим данный комплекс архетипов живет и предопределяет в разных примитивных, пошлых, точных, рациональных или неформальных постановках все идеи, проявляющиеся во всех событиях вплоть до выступления Президента РФ каждый год. Весной этого года мне пришлось принимать Экзамены у тех, кто не сдал вовремя сессию, у аспирантов МИФИ. Я попросил их написать 18 целей, которые они хотели бы исполнить до конца своей жизни. Это, в принципе, такой психологический тест, предполагающий довольно четкий механизм интерпретации, но фактически никто из них даже не подумал, что он раскрывает очень интимную сторону своих желаний. И вот образовалось три совершенно четких компонента целеполагания у этих молодых людей нового поколения. МИФИ – это не самый худший контингент живущих сейчас в нашей стране граждан 22-25 лет. Первая мотивация, девушка, основные цели: стать богатой, иметь свой бизнес в Германии, брату оставить бизнес в России, иметь лучший особняк в Европе и, главное, ни в чем себе не отказывать. Была у нее последняя, 18-я, цель – купить своим любимым родителям виллу где-нибудь в Италии. В итоге 17 остаточно эгоистических целей, понятных абсолютно в этой аудитории, но 18-я передает какой-то другой эмоциональный порыв. Этический компонент такой смешанный.
Следующий тестируемый – абсолютно русский парень. Основные цели – купить последнюю модель «Ауди», попасть на концерт группы «Бон Джови», купить вторую акустическую гитару и вот так все 18 целей. Это не был такой «стеб», это была совершенно четкая программа жизни. Третий экзаменуемый – человек смешанных кровей. Он проявил огромную осведомленность в своих потребностях и написал: цель жизни № 1 – удовлетворить потребность в еде, цель жизни № 2 – удовлетворить потребность в одежде, и дальше так перечислил все цели. Слово «потребность» он писал, не очень хорошо владея русским языком, и эта простота вызывала на самом деле ужас. Наконец последний, наиболее рациональный. Цель жизни № 1 – стать человеком, для этого нужно образование, четко совершенно прописано, т. е. а, b, с, наконец, достичь такого уровня духовного и интеллектуального совершенства, который отвечает принципу: мой отец был образованнее, чем его дед, дед был разнорабочим в Казахстане, отец – директором завода, он сам, соответственно, достигает большего статуса образованности; дать хорошее воспитание своим детям, которых должно быть не менее четырех человек, чтобы на моих похоронах даже гробовщику было грустно; если умереть, то от пули бандита, а не от какой-то неприятной болезни. Но этот человек был кореец» с абсолютно гиперрусской этнической принадлежностью. Вот такое катастрофическое состояние системы целеполагания. Но еще лет так 20 назад, читая материалы, касающиеся Самосознания старшеклассников, я встретил удивительную цифру – только 1 на 600 выпускников школы имеет стратегию жизни на ближайшие хотя бы три года, все остальные – это жизнь текущая. Таким образом, завершая этот пассаж, хотел бы сказать, что эти архетипы, очень жизненные, очень рельефные, в них абсолютная конкретика жизни, минимум абстракции, именно они предопределяют реальные, а не декларативные цели экономической политики.
О федеральном и региональном развитии: создании механизмов, объединяющих парадигм
На нашу тему можно взглянуть с позиции субъекта: регионы, некоторая совокупность, федеральный центр и некоторые зарубежные игроки. Игроками могут быть
государственные стратегии, реализующиеся в отношении регионов, корпоративные стратегии – это транснациональные корпорации и т. д. Вышли мемуары одного американского, пока не у власти, политика, который рассказал про разговор с генералом А.И. Лебедем в свое время. Когда
тому предложили: «Александр Иванович, представляете, у вас Красноярский край под управлением, такие ресурсы, а сидят непонятно кто в центре, и у вас все забирают, обдирают вас как липку. А у вас никель, лес, атомный сектор, уже почти готовая Сибирская республика». Лебедь не ответил однозначно, что как мол ему смеют такое предлагать. Он сказал: «Подумаем». Это было реально. Среди губернаторов такие разговоры встречались в начале 1990-х гг. довольно часто – от южных наших районов и до дальневосточных. Угроза появления различного рода князьков и феодальных, отделившихся де-факто и де-юре республик, конечно, существует.
Мы проанализировали все возможные сценарии расчленения России территориально, их порядка 30 штук. Некоторые из них под видом наших собственных инициатив, под видом всевозможного районирования появляются в разных документах. Многие из них разработаны аналитически, но часть привязана к планам мобилизации и действий вооруженных сил конкретных государств – китайцев, американцев, НАТО на случай чрезвычайной ситуации. Причем эти планы разработаны на уровне правового основания, вплоть до инициатив в Совет Безопасности, который мы блокируем, а соответственно, будут предприниматься действия аналогичного порядка – ООН не одобряет, однако, можно действовать. Планы эти составлялись давно, еще во времена холодной войны, они прописаны с большой детализацией, вплоть до количества самолетов, количества солдат, которые будут высаживаться. Эти сценарии существуют. Они, скорее всего, никогда не будут введены в действие, можно надеяться, по оптимистическому сценарию, но они есть.
Другая проблема – это структура экспорта, она направлена не внутрь России, а вовне, Дальний Восток- 80%. Примерно такая же картина – Северо-Запад, т. е. контуры потока товаров, финансов в принципе проходят мимо центра. Понятно, что у центра есть возможность перераспределения ресурсов, но масштаб нелегального вывоза капитала фантастический. Это не 10%, которые были бы еще объяснимы и на которые можно закрыть глаза. Мы смотрели ситуацию по основным лесопромышленным корпорациям, и оказалось, что масштаб скрываемого дохода равен практически иногда 60-70%. Это не считая нелегального вывоза. Нормально там все контуры работают, цепочка товарной стоимости очень мощно действует. Если оценить реальную ситуацию, то страна спокойно развивается де-факто в парадигмах, которые выстраивают себе основные игроки. Это не отдельные операции бизнеса, это коалиция, включающая в себя и ведущих местных олигархов, и ведущих местных администраторов, иногда кто-то из них хозяин, кто-то раб, или наоборот, а чаще всего это сетевые структуры, есть международные альянсы, есть «крыша» сверху и т. д. Это очень серьезная сеть, которая накрыла страну. С ней может бороться только центр, при понимании значимости этой борьбы.
Мы разработали продуманный аппарат, стратегическую матрицу применительно к регионам. Он включает в себя: оценку качества управления; природные ресурсы; население, включая миграцию и т. д.; экономические параметры; технологию; науку; культуру; образование; религию; внешнюю политику региона, в том числе, фактор вооруженных сил, имеются в виду и карательные, и вооруженные силы, потому что регионы различаются, есть разная ценность у регионов. Оказалось, что фактически у центра нет возможности адекватной оценки. Как правильно было сказано, в Ставрополье нищета нарастает, а регион является первым. Скажем, то же самое касается бизнеса, какая-то компания может оказаться ведущей компанией в стране по социальным инвестициям, как-то: поддержка престарелых, больных СПИДом, туберкулезом. Это все делается в регионах. Однако когда мы сравниваем реальные проблемы региона и структуры инвестиций этого олигархического клана, они не совпадают.
Например, в регионе имеется проблема ветхого жилья, г они инвестируют, скажем, в недостаток культурных заведений, или музеи строят, или яйца Фаберже ввозят, условно говоря. То же самое делают губернаторы, поэтому здесь, мне кажется, надо акцентировать внимание не на том, чтобы даться, когда кто-то в государстве проявит некую политическую волю, а проявлять самим инициативу. Где региональная политика? Да где была, там и осталась. Необходимо выращивать механизмы общественного контроля над деятельностью. Один из проектов мы сейчас реализуем совместно с Госсоветом.
Мы предложили оценить губернии по критериям Д.Н.Козака и по нашим критериям – у нас имеется матрица, – а они согласованы со стандартами АА1000; стали стандартами, которые скоро станут общепризнанными для бизнеса в мире, будет введен тогда стандарт USO и стандарт JRI – это два наиболее мощных узла социальных оценок, обычно применить в России невозможно, нам нужно иметь свой национальный стандарт. Но тем не менее такие подходы существуют. Распространяя данную информацию среди губернаторов, мы можем влиять на ситуацию в стра-2. Примером этого является последняя административная реформа. За год до нее мы хотели сделать рейтинг госслужащих ранга замминистра и начальника департамента по всем министерствам, функциональным и отраслевым.
Естественно, на каком-то этапе для данного исследования потребовалась информация. Было особенно интересно получить «компромат» из администрации Президента. Мы вошли во взаимодействие, нас попросили, чтобы мы сделали наоборот, сначала сами дали информацию, и затем уж нам передадут нужные сведения. Контакт прошел, рейтинг отдали, нам сказали спасибо за ценную информацию, но попросили ее не публиковать. Когда прошла реформа, мы сравнили крут назначенных людей на уровне замминистра, агентств, министерств и ниже. Странная вещь – те люди, которые у нас имели выше профессиональный потенциал, больше коррупционную чистоту, больше энергетики, а это были наиболее стратегические кадры, – они попали на все эти ведущие позиции. Оказалось, что все-таки общественная оценка, в принципе, может влиять на такие вещи.
О стратегии развития: ограничения, перестройка и стратегический «телескоп»
К понятию «стратегия», более всего, пожалуй, подходит следующее рабочее определение, – это приведение целей в соответствие с возможностями, а возможности в соответствие с целями.
Если посмотреть на все три аспекта – цели, возможности и сам процесс гармонизации того и другого, – то мы везде обнаружим ограничения. Потому что политика – это некое социальное действие с учетом контекста и атмосферы интересов, действующих в процессе развития стратегии. Поэтому на политике сказываются разные стратные, плановые, всевозможные региональные, международные интересы, и соотношение между стратегией и политикой можно определить как соотношение между чистым разумом и живой жизнью. Хотя чем живей стратегия, тем она более эффективна. Соответственно получается система целеполагания.
Мы еще долго, мы – в смысле элиты, обладающей потенциалом влияния на систему массового консолидированного интегрированного целеполагания, будем ощущать фрагментарность этого целеполагания, будем ощущать методологическую и технологическую отсталость при разработке стратегии, и, наверное, энергетическую отсталость, в смысле интеллектуальных энергий. Дефицит пассионарности, образованности и технологичности в разработке видения миссии и целей страны здесь будет ощущаться, он самый главный. Вот именно духовного капитала не хватает. И даже в отношении капитала и капитализации у нас предельно варварские скудные понятия. Вот первый блок. Даже о тех целях, которые выработаны уже сейчас, а именно – энергетическая сверхдержава, переход на инновационный путь развития, интенсивное развитие регионов, центра и т. д. Получаются обрывочные и несистемные представления о целях. Надо все же себе представить, что все-таки выработана грамотная, дальновидная, разумная стратегия, по крайней мере, если даже она есть интуитивно или представлена в текстах, декретах, доктринах, то есть определен некий жанр, класс высказываний политической воли стратегического направления. Даже если предположить, что это сделано, то дальше начинается второй блок – собственно возможности. Наши возможности традиционно сводят к тому, что всем хорошо известно, от дешевой рабочей силы и т. д., и наши слабости тоже сводят к тому же – депопуляция, расстояние и т. д. От менеджмента, в широком понимании, зависит способность превратить слабости в достоинства и не дать достоинствам стать слабостями. Это мы делаем традиционно плохо.
Самое главное, что даже в восприятии возможностей мы предельно невежественны, просто дикари. Эти возможности сводятся к грубейшему перетоку нефти из одной точки в другую, зарубежной, к примитивной коммерциализации материальных ресурсов – металла, удобрений и всего прочего; и абсолютному непониманию, что такое современные нематериальные активы, хотя и остаемся одной из ведущих стран мира по производству этих активов. Но мы совершенно не умеем ни коммерциализировать, ни капитализировать. Это означает, что без понимания наших собственных возможностей мы не способны поставить грамотные цели, это второй, так сказать, дефицит – между реальным нашим выходом развития и между потенциальным выходом развития. Третье, это приведение возможностей в соответствие с целями и целей с возможностями.
Мы видим, что именно здесь проявляется уровень менеджмента: регионального, федерального, государственного, общественного, корпоративного. Мы видим, что здесь опять превалируют преимущественно эгоистические мотивации, если есть мотивации, то они разделяются на три категории. Первая категория – эгоистическая, вторая категория – выгодная, солидарная мотивация, и третья – это некие мотивации, переходящие в совершенно альтруистические вещи, символические и прочие. При этом мы наблюдаем, конечно же, доминирование, абсолютное доминирование эгоистических мотиваций, что проявляется через индикаторы социальной ответственности, т. е. безответственности бизнеса, еще большее социальной безответственности государства, еще больше безответственности общества перед самим собой, особенно, по отношению к старикам и детям. Мы не способны даже реализовать еле заметные цели, освоить даже имеющиеся фантастические возможности. Верна пословица, что всему свое время. Ясность целей наступает, как правило, либо в процессе внутреннего преображения, т. е. накапливается некая рефлексия управляющей системы, либо возможности так начинают активно проявляться, что ими становится нельзя не воспользоваться.
Очевидно, есть какой-то естественный процесс, который приводит к тому, что иных вариантов не остается. Признаки и симптомы этого сейчас стали гораздо заметнее. Как только у нас накопился валютный резерв, как только возник стабилизационный фонд, как только исчез дефицит денег, мы ясно увидели, как мгновенно изменилось поведение основных государственных деятелей на мировой арене.
Они стали вести себя более настойчиво и более упорно. Это во-первых. Но опять же идет осознание этих возможностей достаточно узкое. Второе, что приводит к мобилизации целеполагания возможностей и механизмов их гармонизации – это угрозы, либо внутренние, либо внешние. Но сейчас они взаимосвязаны, потому что любая внутренняя беда может иметь происхождение и эндогенное, и экзогенное. Скажем, такие внешние случайные моменты, как алкогольные отравления, распространившиеся по всей стране.
Если посмотреть по периметру всего ландшафта России, то обнаружится очень грамотная расстановка географических акцентов алкогольных отравлений, за которой чувствуется рука опытного форс-мажора. Если посмотреть на географию и синхронизацию этих отравлений, то тоже ощущается игра хорошо организованного случая. Невольно вспоминается, каким образом шло расшатывание стабильной системы Советского Союза. Здесь работает в чистом виде синергетика – сначала повышается температура социума, потом начинается отдельно демонстрации, проявление свободы мнений, сдвиг дискуссии на определенные точки. Это тоже весьма отработанные механизмы информационной войны, информационно-психологической войны, которая сейчас уже практически зафиксирована в воинских уставах и является руководством к действию, а не просто досужими размышлениями теоретиков. Таким образом, внешняя угроза и некий процесс самопреображения могут модернизировать систему целей и возможности их взаимодействия.
* * *
В идеале надо поставить стратегические ориентиры для России на 300 лет вперед. Потому, что в прошлом именно 300 лет шли основные дискуссии, когда вводилась концепция третьего Рима, когда появилась династия Романовых и т. д. Более прагматический горизонт стратегических ориентиров – на 80 лет. Должен сказать, что в этом направлении работа ведется, а дальше среднесрочные ориентиры – 20-30-й год, и ближайшие сроки – 8-15-й годы. Какие цели необходимо поставить?
Для целей России 2300 г. – это сохранение страны как уникального явления Галактики, сюда подойдет цель переселения на Марс, Юпитер и в другие Галактики. Без этой ноосферной цели, на самом деле, нам будет неинтересно жить. Эта же цель четко транслируется и в 80-й год, это будет совершенно реалистично. При любых мутациях организма, при любой кибергизации человечества, русский язык и наша идентичность, сохранение опыта, духовность, соборность и т. д. должны быть учтены в программе бытия. Это все можно запланировать для целей и 300 и 80 лет. Для целей 20-30лет- создание условий для реального изменения структуры экономики в пользу инновационного сектора, который генерирует стоимость на основе экономики знаний, а не только запасов сырья. Для этого периода реально поставить цель хотя бы замораживания демографических трендов, т. е. коэффициенты рождаемости и смертности, их замораживания и легкого сдвига в позитив. Понятно, что здесь нужно затормозить демографический спад, для ближайшего периода это будет действительно цель № 1.
Следует прекратить расшатывать безопасность всякими угрозами территориального распада, потому что это угроза реальная. Нужно сейчас как-то купировать, парировать эти риски. Итак, демография, защита территории и, на этот период, цель № 3, естественно, будет капитализация. Капитализация должна осуществляться во всех смыслах, в том числе и нематериальных активов. Это реально сделать за этот 7-8-летний период при приоритетном внимании государства, хотя бы на уровне китайской государственной политики.
О структурной перестройке и модернизации экономики. Переход к инновационной экономике.
Мне довелось участвовать в переговорах по заключению контракта о поставках истребителей МИГ-29 в Малайзию. Это был очень интересный опыт, и это, действительно, инновационный проект. Он оказался инновационным во всех смыслах: во-первых, организация пролета на рынок, который был доселе абсолютно закрыт; во-вторых, выбор страны был очень компромиссным, то есть они купили и наши самолеты и американские; в-третьих, весь процесс переговоров велся буквально бок о бок с американцами. Особенностью контракта было не только то, что это был практически первый очень крупный контракт почти в полмиллиарда долларов. По нынешним масштабам – это 20-30% оружейного экспорта за год. Особенность его состояла еще и в том, что потребовалось переделка самолета под стандарты клиента. Оказалось, что это легко сделать. Были поставлены натовские навигационные системы и учтены требования другой стороны.
Одним из условий контракта являлась поставка в Малайзию наших ноу-хау в различного рода технологиях. Это называлось офсетные программы и было обязательством российской стороны.
Вначале появилась твердая уверенность в том, что мы не только поставим свои самолеты, но и сможем задействовать широкие слои наших инноваторов, загрузить их работой. В итоге из 200 проектов, которые были сначала отобраны российской стороной, малайцы выбрали только два интересующих их проекта. Остальные они отвергли на основании очень глубоких оценок бесперспективности по нескольким аспектам: коммерческой неготовности к рынку; вторичности, т. е. что-то похожее уже предлагалось; кроме того, из-за абсолютной неясности с авторскими правами и правами интеллектуальной собственности на все эти проекты. С тех пор прошло 10 лет, и мне кажется, можно констатировать нечто аналогичное, потому что история повторяется.
В 2005-2006 гг. группа специалистов изучала ситуацию в Минатоме. Нам казалось, что Минатом – это кладезь наших секретов, единственный, который все-таки сохранил объемы производства с советских времен, и там есть все: не только запасы урана, но и инноваций. Оказалось, в итоге, остались лишь мыльные пузыри. Некоторый период мне пришлось работать в отделе зарубежного опыта Института экономики, и опять та же история, воз и ныне там, при худших совершенно условиях. Какие из этого можно сделать выводы? С точки зрения макроподхода, с инновациями все понятно, здесь я не знаю, что должно оказаться в итоговом, новаторском документе. Существует, конечно, группа, связанная с подходами ЕС к инновациям, переводятся законы, которые, возможно, будут введены. Известно, что Президент ставит свое вето на Законе об инновационной деятельности, потому что он плохо подготовлен. Известно также, что предлагаемый формат Закона об инновационной деятельности относится к 1950-60 гг. по своей философии, т. е. в нем не учтены все новейшие подходы к инновациям. Что мы видим здесь, по данным Росстата? Мы видим, что основные причины, препятствующие инновациям: недостаток собственных денежных средств и отсутствие финансовой поддержки со стороны государства. А вот длительные сроки инновации – каждая десятая причина, всего-навсего, и риск – тоже каждая десятая. Поскольку стоимость инновации существенна при условии, что нет собственных средств и нет финансовой поддержки государства. Получается, что причина № 1 инновационного застоя, на первый взгляд, – это, конечно же, нехватка компетенции найти средства. Эта нехватка характерна и для инноваторов, потому что каждый, кто носится сейчас со своими даже запатентованными изобретениями, он неспособен реально все это коммерциализировать.
Базовая причина нехватки средств при государстве, обладающем таким стабилизационным фондом и такими запасами, – это опять же компетенция государства. Государство теоретически могло бы сейчас спокойно направить в инновации до 20 млрд долл. Но возникает вопрос, а куда оно это направит? У нас имеется опыт работы, допустим, по водородному проекту. Те же самые люди, которые получают средства на водородные разработки, скажем, по линии инвестора, претендующего на интеллектуальные права собственности, что логично. Но те же самые инноваторы обращаются в Миннауки и просят снова деньги на те же самые разработки, т. е., условно говоря, продают один и тот же товар. Ситуация критическая в реальной диагностике. Получается, что прогноз по структуре экономике абсолютно не инновационный.
В ближайшие 20 лет мы не сможем принципиально изменить структуру, и останутся у нас основным источником поступления доходов сырье, металл, удобрения, зерно, всевозможные транзитные услуги и т. д. Как было 100 лет назад в структуре экономики доминирование сырья, в разных разновидностях, так оно и останется. Речь может идти всего-навсего о каких-то долях процента инноваций в ближайшей перспективе. Вот такая инерционность системы.
Фактически эпицентр наших рекомендаций сегодня должен стремиться в две области. Одна область – это все, что можно сделать в государстве и обществе для создания климата, появления новых инноваторов и укрепления статуса тех, кто уже как-то образовался. Государство и общественность должны этот климат как-то облагородить, приняв законы, создав фонды, а самое главное, создав необходимые процедуры для использования инвестиций, для отбора инноваций и т. д. Определенная работа осуществляется в этом направлении: частная инициатива действует, есть иностранные фонды, наши венчурные фонды, кое-что здесь существует. А вторая область, на которой надо сосредоточиться, – это общая стратегия, создание атмосферы инновационного азарта в стране. Следует использовать довольно широкий комплекс мер, который, кстати говоря, был реализован в 1930-е гг. Я имею в виду всевозможные перелеты наших самолетов через океаны, создание нового оружия и т. д. Эта атмосфера должна пронизывать всю систему образования, все институты, рождающие инноваторов. Опять же речь идет не только о технических инновациях, здесь нужен весь комплекс инноваций, как социальных, особенно в системе менеджмента, так и в системе соответствия международным стандартам.
Создание инновационной атмосферы – это серьезная программа, и в ней решающую роль играет, кстати говоря, телевидение, все СМИ. То, как они будут ориентировать общество, предопределяет, какими станут люди следующего поколения. Или они будут играть в бесполезные игры, где абсолютная задача убить робота или выиграть деньги, или они будут настроены на инновационные решения. Эта программа требует больших серьезных государственных и политических решений.
* * *
Структура спроса на продукцию четко разделяется на спрос государственный, частный и спрос населения. Понятно, что государство сейчас имеет небольшую долю, и только оборонные фундаментальные исследования – это то, на что оно может влиять. Частный сектор фактически тратит огромные средства при растущих инвестициях, и они преимущественно импортные. Размеры этих затрат измеряются десятками миллиардов долларов – это закупка инновационной продукции зарубежного происхождения. Население также предпочитает импорт. Вот такова реальная ситуация.
У государства имеются четкие показатели, на которые можно влиять, вплоть до административного установления квот, тарифов и т. д. Таким образом, можно очень жестко влиять на структуру спроса. Когда экономика стала нематериальной, плюс сектор услуг, плюс применяются методы гиперконкуренции, основанной на создании системы ожиданий, в том числе и инвестиционных, в отношении всех курсов валют, в отношении политики государственной, – это означает, что идет фактически непрерывная информационная война. Поэтому агитация и пропаганда, в том числе через СМИ, – это не что иное, как создание делового климата, непосредственно влияющего на инновационные ожидания и предпочтения.
У нас главная проблема – это патология массового сознания. Фактически капитализм имеет два лица – одно добросовестное, то, что развивает способности, свобода предпринимательства и т. д., но есть еще противоположное, недобросовестное, которое воспитывает жадность в человеке. Человек неумерен в своих желаниях: вначале он приобретает 100 дач, после – 10 яхт, потом еще целый парк автомобилей. Возникает предел – максимум миллиард можно так потратить, и все, человек ограничен в своих желаниях. Дальше у миллиардера должна начаться другая мотивация: после миллиона делаешь другой миллион, после миллиарда делаешь историю. Но вот эти высокие мотивации – они в элите не воспитаны. Как это делается в тех же США? Там после появления нашего спутника была создана структура, которая называется ДАРПА в МО США, именно там следует искать источники инноваций в США за последние полвека – и виды вооружения, и Интернет, это все было создано там, со всеми статусами, полномочиями, возможностью распределения стартовых инвестиций, создания альянсов и т. д. Сейчас наша рабочая группа тщательно изучила опыт ДАРПА и поняла, что это суперидеальная для наших условий структура. Нечто подобное нужно вырастить из структуры нашего государства. Те решения, которые были приняты после визита Путина в Зеленоград, предполагают создание некоего органа, который мог бы быть в структуре Министерства науки. Без создания такой структуры, практически равностатусной, если угодно, вице-премьерской, или Национальных проектов в системе управления, не будет никаких инноваций со стороны государства.
Фактически у нас государство стимулирует эту патологию жадности, которая есть в обществе, ее же внедряют и СМИ, начиная от бизнес-игр на ТВ, кончая приоритетом мещанского комплекса. То же самое и социализм имел два этапа и две ипостаси – одна ипостась стимулировала творчество, которое развивалось в 1920-30-е гг., а затем началось загнивание. Ядерный проект начинался с того, что несколько академиков решили, что надо, в принципе, заниматься урановым проектом. Не было урана в достаточном количестве, не было помещения. Они стали просить правительство, еще при И.В. Сталине, в 1940-м г. предоставить небольшое зданьице. Им дали детский садик. Туда не умещалась установка, первый циклотрончик, но не прошло и двух лет, как государство предоставило Л.П.Берии ресурсы, немецких пленных заключенных, и через несколько лет испытали ядерную бомбу. Если государство пожелает – оно все сделает.
О месте российской экономики в мире
Я предложу для оценки сегодняшнего положения РФ две матрицы. Одна из них – матрица Всемирного экономического форума, которая в принципе очень фундированно фиксирует наши отрицательные черты. Что у них есть в модели? Матрица состоит из 9 факторов. Странным образом, у нас стратегическая матрица тоже состоит из 9 факторов. Они включают следующие моменты: состояние институтов; состояние инфраструктуры; макроэкономическая среда; состояние сферы здравоохранения и первичного образования; высшее образование и система тренинга в разных вариациях; рыночная эффективность; технологическая готовность, т. е. структурная готовность к инновациям и ко всему остальному; культура бизнеса – и инновации сами по себе.
Расклад получается по матрице ВЭФа примерно такой: по институтам у нас достаточно низкая оценка; инфраструктура более высокая; макроэкономика – высокая, понятно почему; очень высокая по здравоохранению; меньше по высшему образованию; эффективность рыночная меньше; технологическая готовность еще меньше. Готовили эту матрицу тысячи экспертов, здесь есть уже определенная технологическая традиция. Вторая матрица – наша российская стратегическая матрица. Она имеет несколько иную структуру. Суть в том, что 9 факторов оцениваются соотносительно. Благодаря этому видим статистику вперед на сотни лет и назад – на тысячи. Соотносительно как? Есть четыре статуса: статус малой державы, условно говоря, ни на что не влияющей и находящейся в нижней части условного рейтинга; статус регионального государства; значение на рынке, или, условно говоря, в науках и культуре региональное или субконтинентальное. Третий уровень статусности связан с тем, что это – великая держава, то есть ее влияние оценивается межконтинентальными ракетами или культурой, и, наконец, супердержава, которая сейчас осталась только одна. Но это на уровне интегральной оценки. Если посмотреть по 9 параметрам, которые у нас есть, то мы нашу страну представим следующим образом.
По фактору управления мы являемся региональной державой, так как качество управления очень слабое, это не уровень великой державы. По параметру ресурсов – понятно, что мы – великая держава, особенно по некоторым критически важным природным богатствам. По параметру территории – является супердержавой, очевидно, в любом случае. По параметру экономики – если смотреть абстрактно, Валовой внутренний продукт (ВВП) на душу населения, понятно, маленький, но если взять все-таки позиции в ведущих отраслях, например, нефтегаз, для отдельных регионов, мы, скорее всего, окажемся по экономике в статусе великой державы. По науке и технике – из великой переходим в региональную, но остаемся великими. По культуре и образованию – хотя не супердержава, но где-то между великой и супердержавой.
Если берем параметр «население», то по населению – великая держава, но скатывающаяся в региональную. Еще пройдет лет 10 и продолжится нынешняя политика, то нас сильно опередят даже Индонезия, Египет. По параметру «вооруженные силы» – надо брать все вместе, включая стратегическое вооружение, то кроме нас и американцев многие виды никто делать не может. Китай отстает по критическим технологиям от нас очень далеко. Мы пока способны воспроизводить почти все 50 критически важных технологий. Где-то из них 60% сами, без всякой помощи со стороны, а 30% – с чьей-то помощью, но все равно способны.
И, наконец, параметр внешней политики – по нему мы идем как держава все-таки региональная, хотя отдельными всплесками как великая держава. Просто вот эти 9 факторов – мы их реально посмотрели – они в принципе вписываются в 4 параметра. То есть данная матрица вполне исчерпывающая. Как нам сделать нашу матрицу полнее, потому что прогресс означает одно – увеличение площади матрицы, желательно – сбалансированное. Если один фактор выйдет в плюс, а другие отстанут, то это будет проявлением неустойчивости развития. То есть понятно, что, например, по природным ресурсам улучшение наших позиций значит, например, повышение геологоразведки, освоенности, рентабельности и т. д.
Что означает, например, улучшение позиций по экономике, мы все прекрасно знаем. Что означает улучшение позиций по населению – тоже понятно. Но если из этих 9 факторов выбрать 3 приоритетных, то мы дойдем до Послания Президента. Для Всемирного экономического форума тоже позиция ясна: надо расширять инфраструктуру, опять же развивать бизнес, инновации, технологии, рыночную эффективность. Здравоохранение – высокие оценки, а мы, кстати, больше всего недовольны этим фактором, то есть у нас свои оценки. При обсуждении нам следует сосредоточиться на трех вопросах. Первое – либо есть другие методы оценки, либо мы принимаем и развиваем существующие, или дополняем какие-то параметры, которые кажутся наиболее важными. Можно, конечно, выбрать не эти модели. Второе – все-таки где эти приоритеты? И третье – кто носитель, кто субъект этих приоритетов, чтобы выйти на желаемую траекторию? То есть по сути наша дискуссия сводится к тому, чтобы мы оценили – находимся сейчас здесь, а дальше – конус возможных сценариев разнообразен, поле возможных состояний. То есть вообще конус нашего развития сужается в ничто. Так сказать, Россию мы проглядели.
Вот такая постановка, поэтому все приросты знания, соображения, мысли, сводятся буквально к трем сюжетам, блокам для большей совместимости последующей работы – состояние, оценка, некое превышение знаний. Второе – возможная и желаемая траектория и драйвер этой траектории.
* * *
Управление временем – это очень важный ресурс экономического роста. Фактически, если я буду знать, что время пришло, тогда наше государство сделает все. Лет 20 назад я присутствовал на заседании, посвященном восстановлению храма Христа Спасителя. Тогда писатель Владимир Солоухин произнес знаменательную фразу: «Господа, захочет наше государство, оно все восстановит». Естественно, были собраны общественные сбережения, но решил все московский мэр Ю.М. Лужков, при поддержке Правительства, моментально нашлись средства для восстановления храма.
Главный субъект прорыва – это, конечно, государство: стать похожими на другие развитые страны, но сохранить индивидуальность. Освоить, конечно, стандарты, которые являются субъектами прорыва. Если они будут в менталитете и в стилях прорыва основных контрагентов – это произойдет. Дальше рубль – субъект прорыва. Рублем можно успешно расплачиваться и во внешней торговле.
Достаточно четко обозначены ниши: перевозки, национализация, повышение степени переработки, инновационная ниша, энергодержава, отраслевой профиль нам абсолютно всем ясен, были бы субъекты, которые этим занимаются. Восстановление целостности больших систем – транспорт или энергетика, тоже понятно, так как это является инфраструктурой. Причем сейчас оценки разнятся всего-навсего на 7 лет. Имеется убедительная статистика: когда заканчивается открытие последнего крупного месторождения нефти, то через 40 лет начинается катастрофа. 40 лет, если вести отчет от 1963 г., уже прошли. Поэтому 2013 г. – это год реального спада, разрыва роста потребления. Это сразу провоцирует обострение геополитической борьбы. Будет жесточайшая борьба, в том числе и за РФ. В этой ситуации для нас появится шанс стратегической паузы, изменения идеологии в сторону державности, она уже риторически произошла на самом деле, но она де-факто не произошла, осталось де-юре и де-политико. И последнее – фактор времени. Важно для всего этого выбрать нужный момент.